Великая Яса Чингис-хана

Глядя на лошадиные морды и лица людей, на безбрежный живой поток, поднятый моей волей и мчащийся в никуда по багровой закатной степи, я часто думаю: где я в этом потоке? (Чингис-хан)

Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая степь

Закон против обычая (п. 131)

Новое законодательство формировалось десятилетия. Для всех монгольских племен Чингисова улуса Яса была опубликована на Великом Курултае в 1206 г., одновременно с провозглашением Темуджина Чингис-ханом всей Великой Степи. Но и после этого Яса дополнялась и расширялась. Это произошло в 1218 г., перед войной с Хорезмийским султанатом, и в 1225 г., перед завоеванием Тангутского царства. Но элементы нового стереотипа поведения начали слагаться, надо полагать, до 1206 г.
...Зачем создают новые законы? Только для того, чтобы обеспечить существование новому стилю поведения, непривычному, но целесообразному. Это значит, что каждый закон запрещает то, что ранее считалось допустимым или извинительным.

Законы Чингис-хана карали смертью за:

• убийство;
• блуд мужчины и неверность жены;
• кражу, грабеж, скупку краденого, сокрытие беглого раба;
• чародейство, направленное ко вреду ближнего;
• троекратное банкротство, т.е., невозвращение долга;
• невозвращение товарищем оружия, случайно утерянного владельцем в походе или в бою ("Если кто-нибудь, нападая или отступая, обронит свой вьюк, оружие или часть багажа, то находящийся сзади его, должен сойти с коня и возвратить владельцу упавшее, в противном случае он предастся смерти");
• отказ путнику в воде и пище.

Неоказание помощи боевому товарищу приравнивалось к самым тяжелым преступлениям.
Яса воспрещала кому бы то ни было есть в присутствии другого, не разделяя с ним пищу.
В общей трапезе ни один не должен был есть более другого.

Наказанием за тяжелые преступления была смертная казнь, за малые преступления полагались телесные наказания или ссылка в отдаленные места (Сибирь). Иногда за конокрадство и убийство на монгола накладывалась пеня...

Самым значительным нововведением надо считать закон о взаимопомощи, точнее - взаимовыручке. Обыватель охотно признает запреты, ограничивающие его свободу, но не может даже представить, что он кому-то чем-то обязан, если он не видит в этом выгоды... Зато члены консорций - группы космонавтов, экипаж корабля, экспедиции в безлюдные места, банды разбойников, батальона солдат и т.п. - имеют диаметрально противоположный стереотип поведения. Без взаимовыручки они обречены на гибель и должны быть уверены, что боевой товарищ их не бросит. Чингис сделал из своих подчиненных организацию фазы этнического подъема с общественным императивом "Будь тем, кем ты должен быть".

Новый общественный императив монголов - взаимовыручка - включал в себя гарантию, даваемую боевому товарищу, ставшему жертвой предательства. Если его не могли спасти, то за него следовало отомстить нарушителям закона гостеприимства. Противники монголов на это возражали, что и на войне убивают, и что обман, ныне называемый дезинформацией, дозволен, и что те, кто не убивал посла, не виноваты, а, следовательно, не несут за чужой поступок ответственности.

На это монгольское правосознание возражало, что смерть на войне действительно естественна, ибо "за удаль в бою не судят". Более того, самым доблестным противникам, попавшим в плен, предлагалась не только лошадь, но и прием в ряды монгольского войска с правом на выслугу. Дезинформацию монголы, как митраисты, делили на обман противника, который должен воспринимать обстановку критически, и на предательство или обман доверившегося клятве, т.е. договору или обычаю гостеприимства. Предателей и гостеубийц уничтожали беспощадно вместе с родственниками, ибо, полагали они, склонность к предательству - наследственный признак.

И, наконец, истребление населения городов, где были убиты послы, с точки зрения монголов, было тоже логично. Народ, поддерживающий своего правителя, должен делить с ним ответственность за его поступки. Для классовых обществ, где народ угнетен, такое мнение нелепо, но монголы такого безобразия, как классовый гнет, не могли вообразить. Города, в которых были убиты парламентеры, монголы называли "злыми городами" и громили их, считая, что это справедливо. Так были разрушены Балх и Козельск. Позднее из-за убийства послов погибла империя Суй и была разорена Венгрия.

Нет, конечно, монголы не были добряками! Иначе они не могли поступать, ибо на всех трёх фронтах - китайском, переднеазиатском и кумано-русском - против них стояли силы, значительно превышающие их по численности и вооружению. Побеждали они благодаря дисциплине и мобильности, но ведь и то и другое возможно только при высокой пассионарности, и эта последняя, в свою очередь, порождает оригинальную ментальность и стереотип поведения. Монгольские воины не расчитывали последствий своих поступков, потому что на войне думать некогда. Они вели себя так, как им подсказывала их природа, изменившаяся из-за пассионарного толчка. Им и в голову не приходило спрашивать себя: правы ли они или в чем-то виноваты? На популяционном уровне действия этноса запрограммированы окружающей средой, культурой или генетической памятью. На персональном - они свободны. То, что среди монголов, как, впрочем, и среди их противников, были люди добрые и злые, жадные и щедрые, храбрые и слабодушные, для статистической закономерности этногенеза не имело никакого значения. Важно другое: столкновение разных полей мироощущения всегда порождает бурную реакцию - гибель избыточных пассионариев, носителей разных традиций.

Но то, что остается, уже не похоже на исходные компоненты процесса. Уцелевает серая посредственность, прозябающая до очередного пассионарного взрыва. А поскольку здесь описан природный процесс, то моральные оценки к нему не приложимы.

Источники