|
Garshin.Ru |
|
Пишите |
|
Лексиконы |
|
|
|
|
|
|||||||||
Сингалезский язык (также синхала, сингхала - см. лексику) - имеет более 13 млн. носителей в Шри-Ланке. Это официальный язык Республики Шри-Ланка, восходящий к сингальскому пракриту. Между литературным и разговорным языком имеется существенное различие. Современный язык использует одну из разновидностей южно-индийского письма - грантхи. Древнейшие памятники - наскальные надписи с III в. до н.э., связанные с введением буддизма и написанные на сингальском пракрите. Имеет диалект родия. Наиболее близким языком к сингальскому является мальдивский язык, или дивехи. Также на сингальском языке основан креольский язык ведда, на котором говорит аборигенное австралоидное население Шри-Ланки. По своей лексике и грамматическим конструкциям сингальский язык резко выделяется среди индоарийских языков; предполагается, что он содержит в себе аборигенный субстрат, остатки которого имеются также в креольском языке ведда. |
Разделы страницы о языке жителей Цейлона (сингала):
1.1.1. Варианты названия. Сингальский язык (устар. сингалезский) — язык основного населения о-ва Шри-Ланка (устар. Цейлон) в Индийском океане, расположенного у южной оконечности п-ова Индостан. Сингальский язык (С.я.) имеет самоназвание син- хала (siňhala [ˈsiŋɦələ]); англ. Sinhala, Sinhalese, нем. Singhalesish, порт. cingalês, língua cingalesa, нид. Singalees.
1.1.2. Генеалогические сведения. С.я. занимает изолированное положение в пределах индоарийской груп- пы языков (аналогично цыганскому языку); до сих пор не удалось доказать его близость ни к одной из подгрупп новых индоарийских языков. Исследование Б.М. Волхонского выявило некоторую схожесть разговорной формы С.я. с бен- гальским языком. Очевидно, С.я. включил в себя элементы языка веддов — ма- лой этнической группы Шри-Ланки, которые считаются потомками древнейшего автохтонного населения. В частности, следы влияния языка веддов обнаружива- ются в так называемых магических языках, прежде всего «языке леса». С.я. также испытал существенное влияние дравидийских языков, распространенных на юге Индии и отчасти на Шри-Ланке.
1.1.3. Распространение; число говорящих. На С.я. говорят сингалы (основное население о-ва Шри-Ланка), предки которых были выходцами из Северной Индии. Они поселились там не позднее середины I тыс. до н. э., создали свое государство и около III в. до н. э. приняли буддизм южного толка (хинаяна, или тхеравада). Буддизм — государственная религия и в современной Шри-Ланке. В настоящее время в Шри-Ланке проживает около 20 млн. чел., из которых почти 75% составляют сингалы (15,5 млн. чел., 2007). Сингалов отличает глубо- кое этническое самосознание, в том числе в отношении языковой общности.
1.2.1. Общий диалектный состав. Существуют небольшие диалектные различия, преимущественно в фоне- тике и лексике, между языком равнинных и горных сингалов (живущих соответ- ственно в прибрежных и центральных районах острова), отдельные особенности отмечаются и в языке жителей юга страны. Диалектные различия в основном воспринимаются как местный колорит и не мешают взаимопониманию.
1.3.1. Коммуникативно-функциональный статус и ранг языка. С.я. является государственным языком Шри-Ланки и главным из офици- альных языков, принятых для дело- и судопроизводства, наряду с английским и тамильским. Тамилы — вторая по численности группа населения Шри-Ланки, которая составляет 18% населения (3,7 млн. чел., 2007). Тамилы делятся на две заметно различающихся группы — «ланкийских», чьи предки жили на острове в течение многих веков, и «индийских», мигрировавших сюда из Индии в XX в. Кроме сингалов и тамилов, на Шри-Ланке проживают мавры (потомки смешанных браков местных жителей с арабскими и персидскими купцами), потомки смешан- ных браков местных жителей с европейцами, а также ведды, малайцы, кафиры (потомки метисов афро-португальского происхождения), европейцы и малочис- ленные группы индийских народов. Отдельные группы носителей С.я. встреча- ются на Мальдивских о-вах, а в результате миграционных процессов позднейших десятилетий они появились в Таиланде, Сингапуре, ОАЭ, Канаде и даже в России. Большинство носителей С.я. — монолингвы. Среди сингалов высок уровень грамотности: более 90% носителей языка старше 15 лет умеют читать и писать на родном языке. Основные варианты двуязычия в стране — сингальско-английское (характерно для сингалов) и тамильско-сингальское (характерно для тамилов). В областях тесного совместного проживания представители разных этнических групп иногда имеют некоторое представление о языке соседей.
У сингалов существуют отдельные социальные языки (например, у касты родиев — язык гади), а также «магические языки» («язык леса», «язык тока», «язык шри пада» и т. д.), употребляемые в соответствующих хозяйственных, магических и религиозных контекстах.
1.3.2. Степень стандартизации. В современном С.я. значительно различаются разговорная и литератур- ная формы. Разговорный С.я. представляет собой современную ступень развития языка, а литературный язык, изобилующий фонетическими, грамматическими и лексическими архаизмами, в значительной мере отражает его более раннее со- стояние, и проявляет бóльшую зависимость от традиционных письменных язы- ков науки — санскрита и пали. Литературный С.я., формировавшийся с XIII в. (см. 1.5.0.), был не вполне однороден, поскольку включал элементы разговорного языка. В сингальской филологической традиции принят термин «элу» (eḷu < heḷu < sihala), которым обозначаются слова собственно С.я. (закономерно раз- вившиеся из древнеиндийских), а не заимствованные из пали и санскрита (тад- бхава в индийской традиции).
Литературная традиция на острове первоначально развивалась на пали и сан- скрите. Ранние образцы сингальской поэзии (VIII–IX вв.), где встречается много слов элу, запечатлены в настенных надписях скального дворца-крепости Сигири. К этому же периоду относится сингальский трактат по риторике и поэтике «Сия- баслакара». Первое целостное поэтическое произведение, поэма «Мувадевдавата», восходит к ХII в., «Кавсилумина» — стихотворный пересказ истории царя Кусы из соответствующей джатаки (истории перерождений Будды) — приписывается царю Паракрамабаху II (1236–1270). В XIII в. возникают прозаические формы. Важным этапом в развитии литературного стиля и языка явилось составление в XIV в. сборника джатак «Пансияпанасджатака-пота». Творениями поэтов Шри Рахулы («Сялалихини-сандешая, «Кавья-шекхарая» и др.) и Вяттяве-тхеро («Гут- тила-кавьяя») отмечен XV в. В колониальный период (XVI–XIX вв.) сингальская литература, как и вся национальная культура, находилась в упадке. Новая лите- ратура начинает развиваться с середины XIX в. вместе с ростом национального са- мосознания, расширением просветительской деятельности и подъемом освободи- тельного движения. В 1860 г. вышла первая газета на С.я. В начале XX в. сингаль- ская литература обогатилась такими прозаическими жанрами, как роман и рассказ. Нормы литературного языка до сих пор не устоялись, велико разнообразие ин- дивидуальных стилей, проявляющееся в выборе лексики и грамматических форм (от глубоких архаизмов, санскритизмов до живых разговорных новообразова- ний). Существенно различаются стили религиозной и светской литературы, по- эзии и прозы. В то же время заметна тенденция сближения разговорного и лите- ратурного языков, сингальские исследователи иногда говорят о так называемом третьем языке. Некоторые писатели создают произведения на разговорном С.я., употребляя его не только в диалогах, но и в авторской речи.
1.3.3. Учебно-педагогический статус. На С.я. ведется преподавание в начальной и средней школе, в колледжах и университетах (в высших учебных заведениях на С.я. преподаются гуманитар- ные дисциплины). Главными центрами изучения С.я. в Шри-Ланке являются фи- лологический факультет университета Джаяварденапура в Нугегоде и кафедра лингвистики при университете Коломбо; он также изучается в Индии, США, Германии. Первые исследователи С.я. в России появились в конце XIX в. — нача- ле XX в. (И.П. Минаев, Л.А. Мерварт). В СССР С.я. активно изучался в 60–70-е гг. XX в. В настоящее время эта традиция продолжается в Москве и Санкт-Петер- бурге (МГУ, МГИМО, СПбГУ).
1.4.0. Тип письменности. С.я. пользуется собственным письмом, сходным с южноиндийскими сис- темами письма, развившимся из брахми через его южную разновидность грантха. Самые ранние надписи датируются III в. до н. э., близкие к современным формы алфавит принимает с IX–XI вв., см. статью «Письменности индоарийских язы- ков» в наст. издании.
1.5.0. Краткая периодизация истории языка. Историю С.я. делят на четыре этапа: сингальский пракрит (III в. до н. э. — IV–V вв. н. э.), старосингальский (V–VIII вв.), средневековый (VIII–XIII вв.) и современный. Первые два периода засвидетельствованы лишь в эпиграфике. Сингальский пракрит фонетическими и морфологическими чертами сходен с другими среднеиндийскими языками. Характерные особенности языка склады- ваются в старосингальский период и во всей полноте проявляются в средневеко- вом сингальском. Рубеж между ним и современным С.я. обозначен появлением классической грамматики «Сидат-сангарава», сыгравшей важную роль в стан- дартизации литературного языка. До настоящего времени не удалось установить, из какой части Индии пришли на Шри-Ланку носители того среднеиндийского языка, который стал предком С.я. Неизвестна и степень влияния на С.я. последующих волн миграции из Индии.
1.6.0. Внутриструктурные явления, обусловленные внешнеязыковыми контактами. В С.я. всеми исследователями постулируется веддийский языковой суб- страт. Поскольку современный язык веддов изобилует заимствованиями из С.я., это затрудняет опознание веддизмов. Tаковыми предположительно считаются слова типа koḷa(ya) ‛лист’, riḷavā ‛обезьяна’ и др. Связи сингалов с дравидийским югом Индии, начавшиеся, по-видимому, еще до их переселения на остров, были постоянны и разнообразны. В С.я. дравидий- ское влияние более всего заметно в синтаксисе, в частности, оно сказывается на употребительности зависимых оборотов c участием неличных глагольных форм. Дравидийские языки оказали влияние и на словарный состав С.я., и на его фоне- тику (например, оглушение звонких согласных в начале слова, ср. синт. kurullā ‛птица’ < пали garuḷa).
Влияние тамильского языка на С.я. осуществлялось как в процессе языковых контактов, так и в результате нормализаторской деятельности грамматистов: об- разцом такой деятельности можно считать классический труд XIII в. «Сидат- сангарава», служивший на протяжении многих веков грамматическим справоч- ником для большинства сингальских авторов. Он был написан в традициях та- мильской грамматической школы.
2.1.1. Фонемный состав. ... Каждый гласный имеет долгий коррелят (см. 2.1.2.). Дифтонги ai, au встречаются только в словах, заимствованных из пали и санскрита. Назализованных гласных нет. ...
В собственно сингальских словах нет придыхательных звуков. Фонемы ṇ и ḷ реализуются как апикальные. Особенностью С.я. являются так называемые полу- носовые согласные, начинающиеся с m̌ и ň, произношению которых предшеству- ет замыкание входа в носовую полость нёбной занавеской, а размыкание артику- ляторных органов происходит одновременно с основным согласным; полуносо- вые встречаются только в середине слова.
2.1.2. Просодический состав. Ударение в С.я. динамическое, падает на первый слог, если в слове нет долгих звуков, или на первый долгий слог (долгота гласных, при сохранении ка- чества, увеличивается в закрытом слоге). При попадании на долгий слог ударе- ние более «концентрированное»; если же в слове равные по долготе слоги (все краткие или все долгие), ударение несколько рассредоточено: сильнее оно выра- жено в самом начале слова, но частично переносится и на всю группу корневых слогов. В сложных словах каждая часть имеет собственное ударение. Иногда ос- таются безударными некоторые служебные аффиксы. По-видимому, следует также признать наличие интонационной ударности, обозначающей конец слова и конец предложения. В целом очевидно влияние тамильского языка, где противо- поставление словесного ударения и интонационного акцента ярко выражено. В С.я. наблюдается явление сингармонизма: kurullā ‛птица (самец)’ — kirillī ‛птица (самка)’, cp. kärälla ‛восстание’; ūrā ‛кабан’ — īrī ‛свиноматка’; käbälla ‛частица’ наряду c käbella; puluvan ‛возможный’ наряду с вариантом pilivan. Ум- лаут (изменение высоты гласного под влиянием соседнего гласного переднего ряда) — явление историческое: puranavā ‛выполнять’ — pirenavā ‛наполняться’ (см. 2.2.3.).
Краткий a редуцируется в неударных открытых слогах, за исключением пози- ции после h — тогда он удлиняется: gasa [gəsə] и gaha [gəha:] ‛дерево’; gasanavā [gəsənəva] и gahanavā [gəha:nəva] ‛бить, ударять’; ср. чередование в правописа- нии maha и и mahā — оба слова означают ‛великий’, и оба написания возможны. В конце слова e, o произносятся, как правило, долгими, что отражается, в частно- сти, в нестабильности правописания: boho и bohō ‛много’. Из двух e или ä в со- седних слогах первое произносится кратко. Фонетическими закономерностями объясняются следующие чередования: группа yi в конечной позиции и перед ya произносится как [y]; группы aya, eyi часто переходят в [e:] (характерно для разговорного языка): [ha:le:] < hālaya ‛рис’, [abe:sekara] < abayasekara < abhayaśekhara ‛Абесекара’ (фамилия), [ve:] < veyi (3-е л. ед. ч. наст. общ. вр. от venavā ‛быть, становиться’); iyi переходит в ī: [biňdi:] < biňdiyi ‛он разбивает’.
2.1.3. Позиционная реализация фонем и просодем. В начальной и срединной позиции s и h могут нейтрализоваться (в на- правлении s > h): sītala > hītala ‛холодный’, minisā > minihā ‛человек, мужчина’. В конечной позиции и при удвоении употребление h невозможно, таким образом, существительные литературного и разговорного стилей (где употребляется в ос- новном h) противопоставляются только в единственном числе: лит. gasa — разг. gaha ‛дерево’, но только gas ‛деревья’, лит. minisā — разг. minihā ‛человек, муж- чина’, но только minissu ‛люди, мужчины’. Согласный h имеет тенденцию к выпадению между одинаковыми гласными (при этом гласный нередко удлиняется): boho — bō ‛много’, gähäṇī — gäṇī — gänī ‛женщина’, а также иногда в начальной позиции: heḷa — eḷa ‛белый’, hira — ira ‛солнце’. Поэтому оказываются возможными ряды: sindinavā — hindinavā — indinavā ‛быть, сидеть’; säki — häki — äki ‛возможный’. Звуки c и j в словах собственно сингальских обычно переходили в s и d соот- ветственно: candra — sanda — handa ‛луна’; anjali — adili(ya) ‛анджали’. Для собственно сингальских слов (кроме сложных) нехарактерно сочетание согласных, а в начале и конце слова кластеры недопустимы. В заимствованных словах с начальным кластером возникает протетический гласный (синг. istuti вместо скр. stuti ‛спасибо’), консонантные группы в середине слова разбиваются вставным гласным.
Исторически консонантные группы превращались в геминаты в результате ас- симиляции, преимущественно прогрессивной: mahatmayā > mahattayā ‛госпо- дин’, śabda > sadda ‛слово’, hätäpma > hätämma ‛миля’, редко — регрессивной: policcā ‛сорочий дрозд’, наряду с polkiccā. Геминаты возникают иногда как ре- зультат ассимиляции на границе слов (возможно, также под влиянием тамиль- ского с его правилами сандхи): mokadda вм. mokak da ‛что’, potattiyenavā вм. potak tiyenavā ‛некая книга находится’, что особенно часто проявляется в разговор- ном языке. Согласные h и r не удваиваются.
При делении на слоги геминаты рассматриваются как двойные согласные. В сингальской традиции, так же как в индийской, принято деление слов на акша- ры (в санскритской лингвистической традиции — единица, состоящая из гласной и группы предшествующих ей согласных; так же называется передающее эту единицу на письме начертание, складывающееся из знака для согласного или ли- гатуры согласных и постконсонантного знака для гласного). Слоги не всегда сов- падают с акшарами — преимущественно только открытые. Геминаты составляют одну акшару с опорным гласным, ň и m̌ являются границей слога, но началом акшары.
Для просодии важно различие долготы и краткости слога: кратким является лишь открытый слог с кратким гласным, все остальные слоги — долгие (ср. 2.1.2.). Обычно удлиняется последний слог и повышается интонация в конце синтагмы.
2.1.4. Слог; наличие и статус долготных противопоставлений. Слог в С.я. может иметь вид V (e), VC (aṇ, ul, äng, ir и др.), VCC (all, äll, ell), CV (ka, bä, bo, de), CVC (mad, mud, mäd, mid и др). Самым распространенным яв- ляется тип CVC; в системе глагола тип V в современном языке представлен единственным случаем — глаголом e.na.vā ‛приходить’; немногочисленная груп- па глаголов (преимущественно неправильных) образуется слогами типа CV.
2.2.1. Фонологическая структура морфемы и/или слова; соотношение слога и морфемы. Морфологические единицы в С.я. преимущественно состоят из двух сло- гов, при этом служебные морфемы могут быть представлены одним слогом, кор- невые — не больше, чем тремя слогами (чаще всего из производных морфем: gedara ‛дом’ < ghardvāra ‛дверь дома’, ‛при доме’). Для начала морфемы (так же, как слога и слова) нехарактерны сочетания двух согласных. Начальный гласный морфемы составляет слог с конечным согласным предшествующей морфемы: bä.l-ī.ma, pe.n-u.ṇu. Между гласными на границе морфем вставляется y или v: liyā, livvā (разг. претерит от liyanavā ‛писать’).
2.2.2. Наличие фонологических противопоставлений морфологических единиц и категорий. Как правило, слова, оканчивающиеся на согласный, в С.я. являются чис- лительными, местоимениями, существительными, прилагательными, наречиями или послелогами именного происхождения: rakka tunakin ‛с трех полок’, magen ‛от меня’, atin ‛рукой’, akkāgen ‛от старшей сестры’, ayyā visin ‛старшим братом’, mamat obāt ‛и я, и вы’, piṭu pahak ‛пяток страниц’, potak ‛некая книга’, minihek ‛некий человек’, ek < eka ‛один’, pot ‛книги’, ‛книжный’ < pota ‛книга’, visal ‛большой’, alut ‛новый’, rōmavat ‛волосатый’, semin ‛медленно’, lajjāven ‛стыд- ливо’, mahadaval ‛средь бела дня’, obā samagin ‛вместе с вами’. Из многочислен- ных глагольных форм на согласный оканчиваются деепричастие несовершенное (balamin ‛глядя’) и герундий в обобщенной (или плюрально-атрибутивной) фор- ме (kiyavim от kiyavima ‛чтение’). В конечной позиции невозможны одиночные g, ṭ, ḍ, b, r.
2.2.3. Типы чередований. К характерным особенностям С.я. относится наличие морфологического чередования типа умлаута при образовании совершенной (речь идет о вре- меннóм, а не видовом понятии) основы, когда корневые гласные изменяются по следующим правилам: Ca, Cā и Со в случае правильных глаголов переходят со- ответственно в Cǟ и Cī, (C)aC > (C)äC, (C)āC > (C)ǟC, (C)uC > (C)iC, (C)ūC > (C)īC, (C)oC > (C)eC, (C)ōC > (C)ēC, (C)aCaC > (C)äCaC, (C)aCāC > (C)äCǟC, (C)aCuC > (C)äCiC, [C]uCuC > [C]iCiC. Сходные закономерности имеют место при образо- вании одушевленных имен женского рода от существительных мужского рода: mahallā ‛старик’ — mähälla ‛старуха’, sōrā ‛вор’ — sera ‛воровка’ (с сокращени- ем долгого конечного ā) или daruvā ‛мальчик’ — däri ‛девочка’ (с конечным кратким i); в редких случаях чередования такого рода имеют место при образо- вании формы множественного числа: udalu ‛мотыги’ > udälla ‛мотыга’. Сингармонизм используется как морфологический прием образования плю- рально-атрибутивной формы (см. 2.3.1., 2.3.3.): purudda ‛привычка’ — purudu ‛привычки’, ‛привычный’; näkata ‛звезда’ — näkät ‛звезды’, ‛звездный’.
Литературный С.я. в отличие от разговорного архаичен. Глагольные формы сохранили старую флексию, стадиально соответствующую пракриту, тогда как в разговорном языке глагол не спрягается. В имени флексия сохраняется в боль- шей степени: так, для имени характерны флексия дательного (-ṭa), инструмен- тального (-en, -in), а для имен неодушевленных — местного падежа (-ē). Агглю- тинативными аффиксами выражаются родительный (-gē) и отделительный (-gen) падежи одушевленных имен. В целом для С.я. характерно сосуществование ста- рой флексии наряду с флексией и агглютинацией более позднего происхождения. Есть элементы аналитического строя — послелоги.
2.3.1. Критерии выделения частей речи; категориальные способы выражения универсальных значений (общая характеристика). Существительные обладают большим количеством словоизменительных форм (парадигмы агглютинативного склонения, особая форма имен неодушевленных, в функции определения омонимичная плюрально-атрибутивной). Личные формы глагола немногочисленны и встречаются только в литературном языке (в разговорном полностью отсутствуют). Набор неличных глагольных образований чрезвычайно богат (см. 2.4.0.), но значительно различается в литературном и разговорном языке: именно в выборе нефинитных форм глагола различия столь существенны, что позволяют некоторым исследователям рассматривать литературный и разговорный С.я. как два разных языка. В то же время про- сматривается очевидный параллелизм между литературными и разговорными неличноглагольными конструкциями с точки зрения их функций. Наречия различаются на основании синтаксических и отчасти морфологиче- ских критериев (некоторые наречия образуются от имен существительных, чис- лительных и прилагательных с помощью аффиксов винительного, дательного и отделительного падежей). Прилагательные отличаются лишь по синтаксическим и семантическим признакам, морфологически они неизменяемы. Числительные ведут себя как существительные, в частности, имеют субстантивную и атрибу- тивную формы, ср. tuna(yi) ‛<число> три’, tun gedi ‛три плода’, pahalosa(yi) ‛<число> пятнадцать’, pahalos lamayi ‛пятнадцать мальчиков’. Разряды место- имений можно соотнести как с именем существительным (личные, некоторые указательные), так и с прилагательным и наречием (возвратные, некоторые ука- зательные, вопросительные), см. 2.4.0. Вместо притяжательных местоимений употребляются личные в родительном падеже или атрибутивной форме. Служеб- ные части речи (артикль, послелоги, союзные послелоги, союзы и частицы) вы- деляются в основном семантически и синтаксически.
2.3.2. Характер и способ выражения качественных именных классификаций. Сингальские существительные составляют два класса и делятся на о д у ш е в л е н н ы е и н е о д у ш е в л е н н ы е, которые различаются пара- дигмой (см. 2.4.0.), употреблением артикля, выбором нумеративов. Имена оду- шевленные обозначают людей (а также сверхъестественные существа) и живот- ных. Выражение категории одушевленности/неодушевленности проявляется также в выборе классифицирующего глагола: для одушевленных — лит. (h)iňdinavā — разг. innavā ‛быть, иметься’, лит. siṭinavā — разг. hiṭinavā ‛быть, находиться’, для неодушевленных — лит. tibenavā — разг. tiyenavā с тем же зна- чением.
Имена одушевленные различаются по р о д у (мужской и женский) и п е р с о н а л ь н о с т и / н е п е р с о н а л ь н о с т и (лицо/не лицо). Имена, обозначающие неодушевленные предметы, по роду не различаются — этой чер- той С.я. напоминает дравидийские языки. Показателем рода являются падежные суффиксы (см. 2.4.0.), а также форма артикля (м. р. -ek; ж. р. -ak; в падежной форме -eku, -aku соответственно). Различие по роду отражается в парадигме лич- ных форм глагола — в 3-м лице настоящего конкретного и прошедшего II време- ни (см. 2.4.0.), а также в образовании причастия несовершенного полного. В качестве нумератива употребляется слово denā ‛личность, персона’ (оно же в форме denek, т. е. с артиклем), сопровождающее (обычно вместе с числительным) имена существительные, обозначающие живые существа: goviyan tun denā ‛три крестьянина’, букв. ‛три персоны крестьян’, koṭiyan panas denek ‛пятьдесят тигров’.
2.3.3. Категория числа и способы ее выражения. Формы единственного и множественного ч и с л а различаются в пара- дигме склонения имен существительных, в личных формах глагола, а также в формах полных причастий.
Для имен существительных мужского рода можно выделить следующие ос- новные способы образования множественного числа: 1) переход конечного ā > ō (если -ā предшествуют y, v или удвоенный согласный): goviyā ‛крестьянин’ — мн. ч. goviyō, vaḍuvā ‛плотник’ — мн. ч. vaḍuvō, kaṭussā ‛хамелеон’ — мн. ч. kaṭussō; yā иногда переходит в yi: ḷamayā ‛мальчик, ребенок’ — мн. ч. ḷamayi ‛дети’; 2) переход конечного ā > ō или u (если -ā предшествует r): bamarā ‛пчела’ — мн. ч. bamarō, bamaru, miturā ‛друг’ — мн. ч. miturō, mituru; 3) переход конечного ā > ū при сопутствующем удвоении последнего согласного (способно- го к удвоению; h в таких случаях переходит в s): kokā ‛журавль’, ‛цапля’ — мн. ч. kokku, minihā ‛человек’ — мн. ч. minissu.
Для женского рода характерен переход конечного -ī/-iya в -iyō (более редкое окончание женского рода единственного числа -āva изменяется в -āvō): ätinī ‛сло- ниха’ — мн. ч. ätiniyō, kāntāvā ‛женщина’ — мн. ч. kāntāvō. Несколько архаичен вариант, когда окончания мужского рода единственного числа -ā (с предшест- вующим y) и женского рода единственного числа -ī/-iya во множественном числе изменяются на -hu. Некоторые одушевленные имена существительные образуют множественное число нерегулярно, например, eḷadena ‛корова’ — мн. ч. eḷadennu. При образовании множественного числа терминов родства, титулов, почетных имен употребляется аффикс -lā: ammā ‛мать’ — мн. ч. ammālā, bābā ‛ребенок’ — мн. ч. bābālā, sādhu ‛садху, буддийский монах’ — мн. ч. sādhulā.
Для образования множественного числа имен неодушевленных (типичное окончание для них -a) существенны качество последнего согласного и характер корневого гласного (гласных). В связи с этим выделяются следующие типы обра- зования множественного числа:
1) если в имени с корневым гласным a последний согласный может встречать- ся в конечной позиции (см. 2.1.3.), то множественное число образуется редукци- ей конечного -a: dama ‛цепь’ — мн. ч. dam, savasa ‛вечер’ — мн. ч. savas, pata ‛лист’ — мн. ч. pat, pahana ‛лампа’ — мн. ч. pahan;
2) если в имени неодушевленном с корневым гласным a последний согласный невозможен в конечной позиции, то к имени добавляется аффикс множественно- сти -val: baḍa ‛живот’ — мн. ч. baḍaval, para ‛дорога’ — мн. ч. paraval;
3) в именах с корневыми гласными i, u конечный -a заменяется на -i и -u соот- ветственно: keviṭa ‛стрекало, бодец’ — мн. ч. keviṭi, lakuṇa ‛знак’ — мн. ч. lakuṇu, muhuda ‛море’ — мн. ч. muhudu, katura ‛резак’ — мн. ч. katuru; исключение со- ставляют слова с последним согласным -l — они образуют множественное число по первому типу: midula ‛двор’ — мн. ч. midul, kuhula ‛сомнение’ — мн. ч. kuhul;
4) если конечному -а предшествуют у или v (т. е. в заимствованных словах), то множественное число образуется редуцированием последнего слога: mihiniya ‛зрачок’ — мн. ч. mihini, baḍuva ‛товар’ — мн. ч. baḍu, hetuva ‛причина’ — мн. ч. hetu, koṭuva ‛участок, двор’ — мн. ч. koṭu, porova ‛топор’ — мн. ч. porō, vaṭṭiya ‛(плетеный) поднос’ — мн. ч. vaṭṭi;
5) если конечному -a предшествует удвоенный согласный, то во множествен- ном числе он становится одинарным (сочетание -nd- в таких случаях переходит в полуносовой -ňd-), конечный -а переходит в -i, -u в соответствии с доминирую- щим гласным корня: avurudda ‛год’ — мн. ч. avurudu, ср. существительное с тем же значением aviridda — мн. ч. aviridi, patta ‛доска’ — мн. ч. patu, valla ‛пучок, гроздь’ — мн. ч. valu, sevilla ‛крыша’ — мн. ч. sevili, kanda ‛гора’ — мн. ч. kaňdu. Правила образования множественного числа в С.я. еще не устоялись оконча- тельно, встречаются исключения (pihiya ‛нож’ — мн. ч. pihiyā), а также параллель- ное образование форм по разным типам: patara ‛лист’ — мн. ч. paturu и pataraval; имена на -ňd перед конечным -a, кроме описанного выше способа, могут образо- вывать множественное число также по второму и пятому типу: äňda ‛постель’ — мн. ч. äňdaval, а также присоединением аффикса -n: kaňda ‛ствол’ — мн. ч. kaňdan.
Форма множественного числа имен неодушевленных омонимична обобщен- ной (плюрально-атрибутивной) форме, в которой слово может употребляться в атрибутивной функции, при нумеративах, а также при образовании отыменных глаголов. Некоторые неодушевленные имена (чаще всего неисчисляемые или обозначения веществ, а также некоторые абстрактные) употребляются только в этой форме: kiri ‛молоко’, sini ‛сахар’, mäti ‛глина’, pol ‛кокосы’, mǟ ‛бобы’, nuvana ‛рассудительность’. Некоторые неисчисляемые имена переводятся в разряд исчисляемых с помощью нумеративов: pol geḍiya кокосы НУМ ‛кокосовый орех’, kesel geḍi pahak бананы НУМ пять ‛пять бананов’; другие употребляются в обеих формах — единственного и множественного числа: ед. ч. välla ‛песок’ и мн. ч. väli, ед. ч. hēvisiya ‛барабанный бой’ и мн. ч. hēvisi; абстрактные имена употреб- ляются только в единственном числе: pudumaya ‛удивление’ (обобщенная форма этого имени — puduma — участвует лишь в образовании сложноотыменных гла- голов). Модель образования множественного числа нередко воспроизводится и в случае заимствованных слов: заимствованное из португальского patarōn ‛патрон, заряд’ в этой форме употребляется в значении множественного числа, в единст- венном числе имеет форму patarōnaya; в разговорном это существительное адап- тировано еще больше: ед. ч. рataroma — мн. ч. patarom.
Неопределенная множественность одушевленных существительных выража- ется с помощью местоимения kenek ‛некто’ (помещается после имени существи- тельного в общекосвенной форме множественного числа): minisun kenek ‛не- сколько мужчин’. Неопределенная множественность неодушевленных выражает- ся с помощью слова vagaya ‛масса, множество’ + неопределенный артикль -ak: pot vagayak ‛несколько книг’. Числительное с неопределенным артиклем -ak, по- мещенное после имени существительного в общекосвенной (или обобщенной) форме множественного числа, выражает «замкнутую» множественность (одина- ково для одушевленных и неодушевленных): goviyan pahak ‛пятеро (пятерка) крестьян’, pot siyak ‛сто (сотня) книг’.
2.3.4. Падежные значения и их выражение; характер категорий принадлежности и их выражение. В С.я. два типа склонения — для одушевленных и неодушевленных имен, с двумя подтипами в каждом: в первом типе различаются парадигмы муж- ского и женского рода; во втором — две парадигмы множественного числа в за- висимости от плюрально-атрибутивной формы неодушевленного существитель- ного (см. 2.3.3. и 2.4.0.).
Имена одушевленные оформляются аффиксами следующих п а д е ж е й: прямого (оформляет подлежащее в активном залоге, дополнение в пассивном за- логе и пассивном результативе), общекосвенного (подлежащее при неконечном предикате, выраженном неличными формами глагола), винительного (подлежа- щее при глаголах типа lässenavā ‛поскользнуться’, прямое дополнение, обозна- чающее одушевленный объект), дательного (имеет общее значение направления, цели; оформляет подлежащее при глаголах типа pänenavā ‛видеться’, häňgenavā ‛чувствоваться’; оформляет дополнение при глаголах типа gahanavā ‛бить’), от- делительного (означает лицо, от которого исходит или ожидается действие, по- ступок, например, ohugen illanavā ‛просить у него’, букв. ‛просить от него’), ро- дительного (выражает значение принадлежности и в этом смысле фактически равнозначен притяжательным местоимениям, которых в С.я. нет), звательного. Противопоставление первых трех падежей не всегда наглядно реализуется вслед- ствие частичной омонимии форм.
Для имен неодушевленных набор падежей иной: прямой, общекосвенный (совпадает с винительным), дательный, инструментально-отделительный (с его же помощью могут быть выражены причина, источник, орудие действия); мест- но-посессивный. В случае имен неодушевленных значение посессивности не на- ходит специального выражения, совмещаясь либо со значением множественно- сти (эту форму иначе называют плюрально-атрибутивной), либо со значением локативности (эту форму иначе называют локативно-атрибутивной). Личные и указательные местоимения имеют два типа склонения в зависимости от одушевленности или неодушевленности референта. Местоимения «я», «ты», «он», «она» склоняются по типу одушевленных имен; местоимение «оно» — по типу неодушевленных.
2.3.5. Характер и способ выражения качественных глагольных классификаций: залоговые, видовые или видо-временны́е значения, наклонения, переходность, породы, версии. Глагольные формы в С.я., за исключением инфинитива, герундия, импе- ратива и оптатива, являются временны́ми. Различаются два в р е м е н и: общее (представлено парадигмами настоящего общего и настоящего конкретного) и прошедшее (также две парадигмы).
Система в и д о в о г о противопоставления отсутствует, однако видовые различия выражаются в частных случаях: в деепричастиях (bala-min ‛глядя’, bal-ā ‛поглядев’), перифрастических образованиях, при этом значение совершен- ного вида чаще всего совмещается со значением результативности (см. 2.4.0.). Категория з а л о г а не имеет морфологического выражения. Пассивное зна- чение выражается аналитической конструкцией «субъект действия в общекос- венном падеже с послелогами -visin, -magin ‛посредством’ + объект действия в прямом или общекосвенном падеже + основной глагол в форме имени действия краткого на -nu + вспомогательный глагол labanavā», см. 2.4.0. С категорией за- лога тесно связана характерная для С.я. категория в о л и т и в н о с т и / и н - в о л и т и в н о с т и, которая покрывает также категорию переходности/непере- ходности. Формально все глаголы разделяются на три группы (три спряжения в соответствии с тематическим гласным), что в общих чертах, однако, не полно- стью отражает распределение глаголов по двум названным категориям. Все гла- голы I спряжения (тематический гласный -a-) — волитивные, переходные и обра- зуют каузатив; все глаголы III спряжения (тематический гласный -e-) — инволи- тивные, непереходные и не образуют каузативных форм; однако во II спряжении (тематический гласный -i-) такого разграничения нет.
В С.я., помимо изъявительного, можно выделить повелительное (императив), желательно-повелительное (оптатив), желательно-предположительное, условное и уступительное н а к л о н е н и я. Для передачи значений императива исполь- зуются: для 2-го лица — глагольная основа, различные формы инфинитива, имя действия краткое; для 1-го и 3-го лица — формы оптатива. Для выражения запре- та используется сочетание инфинитива со словом epā ‛не следует’, ‛не нужно’. В парадигме оптатива аффикс vā (исторически, вероятно, одна из форм импера- тива от глагола venavā ‛быть, становиться’) присоединяется к усеченным личным формам глагола настоящего времени. Этот способ выражения желательности действия оценивается как литературный. Другой способ выражения этого значе- ния (с оттенком желательности и предположительности) — употребление форм настоящего конкретного времени: balannemi, balannehi и т. д., которые иногда описываются как формы будущего времени. Условные и уступительные формы образуются присоединением соответст- вующих частиц к причастиям, см. 2.4.0.
2.3.6. Дейктические категории и способы их выражения: категория лица в имени и в глаголе, категория неопределенности/определенности в имени, категория времени в глаголе или в предложении, указание и пространственная ориентация, анафорические средства; выражение отрицания. Категория л и ц а выражается личными и указательными местоимения- ми. В указательных местоимениях различаются три основных плана приближен- ности: ближе к говорящему (meya, mē ‛этот’), ближе к собеседнику (oya ‛тот’) и в равной удаленности от того и другого (eya ‛тот’). Некоторые указательные местоимения употребляются вместо личных: в лите- ратурном и разговорном — eуa ‛оно’, в разговорном языке — eyā ‛он, она’ и oyā ‛ты, Вы’, оба оформленные субстантивирующим аффиксом -ā; мн. ч. неодуш. ēvā ‛они’, одуш. eyā lā ‛они’ и oyā lā ‛вы’. Для выражения категории г о н о р а - т и в а существует набор специфических местоимений 2-го и 3-го лица — уни- чижительных, вежливых и почтительных. Имеются и другие средства: лексиче- ские — особые слова высокого и низкого стиля, употребляющиеся в зависимости от социального статуса тех, кто ведет и о ком идет речь; специальные граммати- ческие показатели, частицы sēka и dǟ(ya), оформляющие имя (подлежащее) и глагол (сказуемое).
Категория н е о п р е д е л е н н о с т и выражается с помощью неопределен- ных местоимений (см. 2.4.0.), a в единственном числе также посредством артикля: -ek — для мужского рода, -ak — для женского рода и для имен неодушевленных. Лексическое от р и ц а н и е в С.я. — nä, nähä, оно служит постпозитивным отрицанием при сказуемом; препозитивными отрицательными частицами явля- ются no, ne. Отрицательным коррелятом связки äti ‛есть, имеется’ является näti.
2.3.7. Семантико-грамматические разряды слов. В С.я. на основании морфологических и синтаксических критериев мо- гут быть выделены три класса знаменательных слов: имена (существительные и числительные, характеризующиеся изменяемостью форм), адвербы (прилага- тельные и наречия), отличающиеся отсутствием парадигм, и глаголы (включаю- щие предикативные и непредикативные формы). Местоимения делятся на личные и неличные. Среди неличных различают ука- зательные, вопросительные, неопределенные, определительные, возвратные, вза- имные. Употребительность указательных местоимений различна. Вопросительные местоимения по синтаксическому поведению подразделяют- ся на несколько групп: 1) атрибутивные (неизменяемые): kavara ‛какой’ (одуш.), mona, koyi ‛какой’ (неодуш.); 2) субстантивные: kavuda, kavarekda, kavurudu ‛кто’ (о людяx), mokāda ‛кто’ (о животных), monavāda, mokada, mokakda, kumakda ‛что’; 3) нарeчные: kohēda ‛где’, kavadāda ‛когда’, keseda, kohomada ‛как’, äyi ‛почему’, kīyada ‛сколько’, kopamaṇada ‛в какой степени’. Некоторые местоиме- ния второй и третьей групп частично изменяются по падежам (падежные аффик- сы ставятся перед вопросительной частицей da), иногда при этом образуются во- просительные местоимения с другими значениями: kohinda ‛откуда’, kumaṭada ‛зачем’, kumakinda ‛чем’, ‛отчего’. Неопределенные местоимения: kisi, yam ‛некий’, samahara ‛некоторый’, kisivek, yamek, samaharek ‛некто; кто-то’, kisivak, yamak, samaharak ‛нечто; что- то’, ср. samaharaviṭa ‛иногда’ (viṭa ‛раз’). Определительные местоимения: 1) атрибутивные: siyalu ‛все’, ‛каждый’, säma/häma ‛каждый’, mulu ‛весь; целый’; 2) субстантивные: siyallō ‛все’ (одуш.), siyalla, okkoma ‛все; всё’ (неодуш.). Возвратные: tama, siya ‛свой’. Взаимные: ekinekā, ovunovun ‛друг друга’. Служебные слова представлены артиклем, послелогами, союзными послело- гами, союзами, частицами и междометиями. В разговорном языке глаголы по синтаксическим функциям (полное отсутствие личных форм) сближаются с ад- вербами.
С у щ е с т в и т е л ь н ы е Одушевленные mitura ‛друг’, ätinî, ätiniya ‛слониха’ ... ... Разница в употреблении прошедших времен практически неопределима, вы- бор, видимо, произволен.
2.5.1. Типичная структура словоформы (для языков с развитой морфологией); тенденция к суффиксации и инфиксации; морфологически аномальные разряды слов. Типичная структура словоформы в С.я. имеет вид: «корень + аффикс ос- новы + аффиксы c грамматическими значениями». Преобладает суффиксация; префиксация используется редко, за исключением префиксов отрицания (собст- венно сингальские: ni-, nu-, no-; все остальные, как правило, в словах, заимствован- ных из санскрита или пали). Специфичны явления внутренней флексии, см. 2.2.3. Среди звукоподражательных слов распространены комплексы, состоящие из самого звукоподобного элемента в изолированном виде (например dommā ‛бах’) + глагол или глагольное словосочетание. Пример: gоjo galanavā ‛литься булькая’ (о воде, льющейся из крана), где gojo — звукоподражание, galanavā ‛течь’.
2.5.2. Основные способы и правила словообразования. Продуктивными словообразовательными суффиксами для неодушевлен- ных имен существительных являются -ya и -va (с их помощью в язык вводятся заимствованные слова), суффиксы абстрактных существительных (-tava, -tvaya, -bava, -kama, -bhāvya, -vādaya, часть которых исторически восходит к полнознач- ным словам — все они санскритизмы). Имена одушевленные образуются с по- мощью суффиксов -kārayā, -karuvā, -varayā, изменяющихся в роде и числе. Суф- фиксы образования прилагательных: -mat, -vat. Наречия образуются от имен су- ществительных и числительных преимущественно с помощью аффиксов инструментального падежа (-en, -in): ikmanin ‛быстро’ от ikmana ‛скорость, быст- рота’, passen ‛после, затем’ от passa ‛задняя часть’, āḍambarayen ‛гордо’ от āḍambaraya ‛гордость’; palamuven ‛сначала’ от раlаmu ‛первый’ (с появлением эвфонического -v-). От прилагательных наречия чаще всего образуются с помо- щью аффиксов дательного падежа -ṭa (agēṭa ‛хорошо’ < agē ‛хороший’) и -va, омонимичных аффиксу винительного падежа имен одушевленных (nisolmanva ‛тихо, спокойно’ < nisolman ‛тихий, спокойный’). В образовании наречий также участвуют послелоги lesa ‛подобно’, ‛как’ (ekatu lesa < ekatu ‛связанный, с’, ‛вспомогательный’). Способы образования наречий от существительных и при- лагательных частично смешиваются: ср. ikmanaṭа ‛быстро’ наряду с ikmanin (разг.), hoňdin наряду с hoňdaṭa ‛хорошо’ < hoňda ‛хороший’, pahasuven ‛легко’ < pahasu ‛легкий’. В роли наречного суффикса может выступать одна из форм дее- причастия совершенного kara от неправильного глагола karanavā ‛делать’: ikmankara ‛быстро’.
В системе глагола следует упомянуть суффикс каузатива -va и морфологиче- ские чередования в корне (cм. 2.2.3.). Очень продуктивен способ образования отыменных глаголов с помощью обобщенной (плюрально-атрибутивной) формы имени и вспомогательных глаголов (прежде всего karanavā ‛делать’ и venavā ‛быть, становиться’). Интенсивно-комплетивные образования употребительны в С.я., хотя сравнительно меньше, чем в некоторых родственных новоиндийских языках. Отглагольные субстантивы образуются от совершенной основы добав- лением аффикса -uma, их словоизменение происходит по типу имен неодушев- ленных.
2.5.3. Типичная структура простого предложения (или его эквивалента — для языков с нерасчлененной синтаксической структурой) и способы выражения субъектно-объектных отношений; синтаксические позиции; разновидности простого предложения. С.я. — язык преимущественно номинативного типа, однако в нем (осо- бенно в разговорном языке) прослеживаются также черты активного строя. Уда- ется обнаружить следы эргативной конструкции. Типичная структура п р о - с т о г о предложения — SOV. Определение (по форме неизменяемое) предше- ствует определяемому. Обстоятельства места и времени, как правило, помещаются перед подлежащим (исключение составляют эмфатические выска- зывания и предложения с частным вопросом, в которых после предиката следует вопросительное слово). Синтаксические отношения в именной синтагме выра- жа ются с помощью падежных аффиксов и послелогов. ...
Основные типы конструкции предложения: именная, субъектная, субъектно- направительная, пассивная и каузативная. Именная конструкция характеризуется отсутствием согласования субъекта и неизменяемого глагола-связки. В субъект- ной конструкции согласование происходит только в тех случаях, когда предикат выражен личными формами глагола или изменяемыми по роду и числу причас- тиями несовершенным/совершенным полными (см. 2.4.0.). В субъектно- направительной конструкции (выражение чувственного восприятия, непроиз- вольного действия, долженствования, возможности) субъект оформляется да- тельным падежом, в пассивной (включая пассивный результатив) — послелогами -visin, -magin, в каузативной (с субъектом — исполнителем действия) — после- лог ом -lavā ‛через посредство’. ...
Специфическая конструкция обладания, с субъектом в дательно-направитель- ном падеже, распространенная в некоторых индийских языках, в С.я. отсутству- ет, субъект обладания оформляется с помощью послелога laňga ‛у, возле’; преди- кат согласуется с объектом в тех случаях, когда согласование требуется. В то же время удается обнаружить следы эргативной конструкции, в которой субъект оформляется общекосвенным (эргативным) падежом, а предикат имеет оконча- ние 3-го лица единственного числа, как при согласовании с именем неодушев- ленным. Этот падеж оформляет субъект при глаголе в конъюнктиве, результати- ве, а также в оборотах с участием неличных форм глагола.
2.5.4. Основные правила построения сложных предложений; характерные типы сложных предложений; основные закономерности порядка слов. Сложносочиненные предложения в С.я. отсутствуют, не считая редких бессоюзных; бóльшая часть с л о ж н ы х предложений образуется с помощью оборотов, эквивалентных придаточным предложениям (с участием причастий, деепричастий, герундия, инфинитива), — определительных, условных, уступи- тельных, причины, изъяснительных, цели и некоторых других, обстоятельств времени и образа действия. В образовании таких оборотов участвуют послелоги, сою зные послелоги и частицы. ...
2.6.0. Источник, объем и роль лексических заимствований. Основные лексические заимствования (не считая заимствованиий из языка веддов, а также санскрита и пали) — из т а м и л ь с к о г о (tuttanāgam ‛цинк’, pacca ‛зеленый’, ‛свежий’, tuṇḍuva ‛кусочек’, ‛билет’, aḍayāḷama ‛знак’, ‛эмблема’, noṇḍi ‛хромой’, ohoriya, вид женской одежды) и других дравидийских языков (исчисляются сотнями слов), из европейских языков — португальского, нидерландского, английского (исчисляются десятками). Заимствования из драви- дийских разнообразны по тематике (термины родства, социальных рангов, назва- ния профессий, растений, животных, реалий быта, терминология, связанная с ре- лигиозной сферой, также многие абстрактные понятия, отдельные местоимения, восклицания и т. п.). Из п о р т у г а л ь с к о г о: istōppuva ‛веранда’, nōnā ‛госпо- жа’, mēsaya ‛стол’, tinta ‛чернила’, pāpus notāris ‛нотариус’. Из н и д е р - л а н д с к о г о: kantōruva ‛контора’, pirikidäla ‛фрикасе’, beliyata ‛плакат’, ‛объявление о продаже’, būdalaya ‛владение, собственность’. Из а н г л и й - с к о г о — административные, технические, бытовые термины, многие научные понятия. Некоторые европейские заимствования в современном языке заменяют- ся собственными неологизмами. Заимствования из с а н с к р и т а характери- зуют высокий стиль речи.
2.7.0. Диалектная система. Диалекты С.я. пока практически не изучены. Язык сингальских неприка- саемых — р о д и е в — некоторые исследователи называют диалектом. Мы от- носим его к социальным языкам, поскольку родии используют разговорный син- гальский, а специфические слова относятся, по-видимому, к «тайному» языку, связанному с их видом деятельности (воровство и попрошайничество). Часть лексики в этом языке составляют слова неизвестного происхождения.
Диалектом С.я. можно считать язык в е д д о в, общая численность носителей которого в середине XX в. достигала трех тысяч человек. [Но всё равно раньше это был отдельный от сингальского язык.]
Библиографические источники:
Ключевые слова для поиска сведений по сингальскому языку:
На русском языке: сингалезский язык, цейлонские индоарийцы, речь сингалезцев, цейлонско-арийский, лексика жителей Шри-Ланки,
синхала, сингхала, сингала;
На английском языке: Sinhalese language.
|
).
|
|
|
|
|