|
Garshin.Ru |
|
Пишите |
|
Лексиконы |
|
|
|
|
|
|||||||||
|
(Карта распространения северо-кавказских языков (ниже) взята с веб-проекта С. Старостина
Вавилонская башня, с согласия Г. Старостина)
|
.gif)
Разделение северокавказских языков, по предположениям лингвистов, произошло где-то в IV (или V) тысячелетии до н. э. [скорее всего, на 2-3 тысячелетия раньше]. Прасеверокавказский язык распался на празападнокавказский [абхазо-адыгский] и правосточнокавказский [нахо-дагестанский] языки. Есть мнение, что народы, говорившие на этих языках, в древности занимали более обширные территории, чем в настоящее время: весь Кавказ (Северный и Южный), Малую и Переднюю Азию, Причерноморье и даже Балканы, Прикарпатье. Возможно, часть палеосредиземноморских языков и их реликт баскский язык также относятся к северно-кавказской языковой семье (или к южно-кавказской - картвельской семье). В первой половине 20-го века советским языковедом-кавказистом Марром была выдвинута концепция существования большой иберокавказской языковой семьи, куда входили северные и южные автохтонные кавказские языки, а также древние средиземноморские, включая, по-видимому, и баскский. До сих пор эьта гипотеза популярна у ряда лингвистов-любителей, особенно у носителей этих языков. Лингвистическая и культурная связь исконных палеоиспанцев басков и исконных кавказцев, привёдшая к гипотезе иберийско-кавказских языков, нашла продолжателей и "расширителей", привлёкших к сравнениям диалекты гималайских буришей. После обнаружения здесь лексических сходств, родилась гипотеза "палео-кавказской" языковой макросемьи. Следующим шагом стало сопоставление с другими изолированными языками - енисейскими. Также были найдены сближения между северно-кавказскими и китайско-бирманскими языками - так появилась гипотеза китайско-кавказской (сино-кавказской) языковой общности. Выдающийся российский макрокомпаративист Сергей Старостин включает северо-кавказские семьи языков в обширную дене-кавказскую языковую макросемью, чей предок отделился от ещё более раннего праборейского языка. Дене-кавказская макросемья по концепции московских компаративистов, продолжающих "старостинскую" линию, ещё более обширна (и поэтому для некоторых фантастична), чем предыдущие "палеокавказская" и большая синокавказская, т.к. включает языки енисейских кетов и индейцев-атапасков. |
Разделы портала о северо-кавказской компаративистике и праязыке народов Северного Кавказа:
Николаев и Старостиным (1984, с. 26-32) реконструировали прасевернокавказский (ПСК) язык на основе ими реконструированных празападнокавказского (ПЗК) и правосточнокавказского (ПВК) языков, которые, в свою очередь, были реконструированы после мелких промежуточных реконструкций (пралезгинского, працезского), выполненными этими же учеными (Старостин, 1988, с. 154).
Составленный тезаурс из 800 общесевернокавказских корней и работа над изменением базисной лексики в ПВК и ПЭК, обнаруживающим между собой "60% совпадени ив стословном списке", позволило Николаеву и Старостину (1984, с. 28) датировать распад северно-кавказского концом VI или началом V тыс. до н. э., а существование празападнокавказского и правосточнокавказского языков отнести "примерно к IV тыс. до н. э." (там же).
Кроме того, при анализе лексики северокавказского праязыка ими установлены языковые контакты праиндоевропейцев с носителями общесеверно-кавказского языка были выявлены
Северокавказских корней сейчас известно порядка 1500 (Олег Мудрак).
[Сумасшедшая идея: связь северокавказских и койсанских (бушмено-готтентотских): посмотрите как похожи числительные протосеверокавказского и сандаве !]
|
|
Северная часть Циркумпонтийской металлургической провинции в раннем бронзовом веке. Археологические культуры ,памятники и очаги металлопроизводства: 1 - культура Трои I (очаг металлургии); культура Эзеро (очаг металлообработки); 3 - трансильванский очаг; 4 - культура Брно-Лишни-Евизовице; 5 - ямная культурная общность (очаг и металлургии и металлообработки); 6 - усатовская культура (очаг металлообработки); 6 - софиевская культура (очаг металлообработки); 8 новотитаровская культура; 9 - майкопская культура (очаг металлургии); 10 - куро-аракская культура (очаг металлургии); 11 - границы ЦМП; 12 - предполагаемые границы. |
Портрет севернокавказской общности реконструируемый Николаевым и Старостиным (1984, с. 26-34; см. также Старостин, 1985) еще не прорисован во всех деталях, но и сейчас ясно вырисовывается необычайно высокая для VI - начала V тыс. до н. э. культура с развитым производящим хозяйством, основой которого было земледелие и скотоводство.
Земледелие у прасеверо-кавказцев было, судя по наличию в ПСК корней, обозначающих "соха, плуг", пашенным. Об этом косвенно говорят и прасевернокавказские корни со значением "ярмо", "вол" (Николаев, Старостин, 1984, с. 29). Носители ПСК, как свидетельствует и реконструируемая лексика, сеяли просо, пшеницу, ячмень; убирали урожай зерновых серпами; мололи зерно на муку (там же; Старостин, 1988, с. 121 -130). Садоводство у прасеверно-кавказцев, если оно было, то лишь в форме лесо-садов, первого этапа одомашнивания садовых деревьев - "яблони", "груши", "айвы" или какого-то сходного плодоносящего дерева, возможно, "вишни" (там же, с. 121 - 127).
Скотоводство у прасеверно-кавказцев играло важную роль и было, вероятно, специализированным, о чем говорят корни "пасти, пастух". Носители общесеверно-кавказского было знакомы со всеми основными видами домашних животных: "корова", "коза", "баран", "свинья", "лошадь", "осел", "собака" (Николаев, Старостин, 1984, с. 28-29). Мясо-молочная направленность скотоводческого хозяйства у прасеверно-кавказцев не вызывает сомнений и подтверждается наличием в ПСК корней, обозначающих "масло, молоко", "свертываться, скисать", "творог, молоко" (Старостин, 1988, с. 134-135). Овцеводство, судя по термину "овца, цена" (там же, с. 132), вероятно, играло преобладающую роль. Наличие в ПСК корня "мелкий рогатый скот", подтверждает это положение (Николаев, Старостин, 1984, с. 31). Кастрация быков для использования их в качестве тягловой силы подтверждается наличием в ПСК корня "бык, вол" (там же, с. 29). Косвенно об этом свидетельствуют наличие в ПСК корней "соха, плуг", "ярмо" и несколько ошеломляющее свидетельство о наличии в прасеверно-кавказской общности колесного транспорта.
Колесный транспорт у прасеверно-кавказцев восстанавливается согласно реконструкции Николаева, Старостина (1984, с. 31) по корню, означающему "арба, повозка". Дополнительным подтверждением наличия колесного транспорта является наличие в ПСК корня "ярмо".
Металлообработка у прасеверно-кавказцев зафиксирована реконструированными в их языке корнями, обозначающими "бить, ковать" [но куют ведь только железо?] и рядом металлов - "золото" (иди медь), "серебро", "свинец". Эти факты позволяют относить, по крайней мере, финал развития прасеверно-кавказской общности к эпохе начала освоения металлов (там же).
Торговля в обществе, имеющем познания в металлах, особенно таких, как золото и серебро, не может вызывать удивления. В ПСК она фиксируется корнями "овца, цена", "цена, торговля" (Старостин, 1988, с. 132). В какой-то мере о торговле и, возможно, о намечающейся социальной дифференциации свидетельствует наличие в ПСК корня "ключ, запор, замок" (там же, с. 129) [аффтор, не придумывай!].
Портрет прасеверно-кавказской культуры дает о ней представление как о культуре необычайно развитого для VI - начала V тыс. до н. э. общества с развитым производящим хозяйством, сохранившим лишь некоторые черты присвояющего хозяйства, например, рыболовство (восстанавливается по наличию в ПСК корня "рыба" (там же, с. 116). Основу же жизнеобеспечения прасеверно-кавказскрй общности составляло пашенное (сошное) земледелие, обеспечивающее эту общность хлебом, и пастушеское скотоводство с молочным хозяйством и преобладающей ролью овцеводства. Овцеводческий уклон в скотоводстве обусловил полукочевой образ жизни и, возможно, повлек заимствование (у праиндоевропейцев) или изобретение колесного транспорта,
Локализация прасеверно-кавказской общности в пределах Передней Азии, предложенная Николаевым и Старостиным (1984, с. 29, 32) нам представляется нереальной из-за отсутствия на Переднем Востоке в VI - начале V тыс. до н. э, некоторых культурных признаков, свойственных прасеверно-кавказской общности [а Чатал-Гююк?]. Столь высокая культура VI-V тыс. до н. э. не зафиксирована нигде в Азии. Нет сведений до середины IV тыс. до н. э. ни о колесном транспорте, ни о пашенном (сошном) земледелии.
Единственное на Востоке орудие, которое приближается типологически к сохе, зафиксировано в Северном Закавказье на поселении первой четверти V тыс. до н. э., судя по радиоуглеродным датировкам (4770±60 и 4817+60 гг. до н. э.) Арухло, которое мы считаем оставленным носителями одного из диалектов, принадлежащих некогда к прасевернокавказскому единству и, возможно, мигрировавших на Кавказ из районов Юго-Восточной Европы (см. ниже).
Приоритет Юго-восточной Европы в появлении древнейших упряжных пахотных орудий доказан в ряде исследований. Интересно отметить находки костяных наконечников рал в Болгарии в культурах V тыс. до н. э., близких к Керешу и Винче, носители которой уже на раннем этапе, по мнению румынских ученых, уже имели колесный транспорт (Власса, 1972). Однако эта аргументация не вполне надежна, хотя обнаружение костяных наконечников рал и "изучение тазобедренных костей крупного рогатого скота, которые имеют специфические изменения в результате постоянной нагрузки" (Тодорова, с. 37) от использования волов в качестве рабочей силы, делают это предположение вполне вероятным.
Нахождение же двух аналогичных сосудов с изображением пары козлов в Винче и раннем Лендьеле (рис. 25: 20, 27) и позволяют интерпретировать это скульптурное изображение как "козлиную упряжку", на которой выезжали боги древних индоевропейских народов (Гамкрелидзе, Иванов, 1984, с. 586-587) и служит дополнительным подтверждением предположения возможности наличия колесного транспорта в Винче и Лендьеле. Во всяком случае в производной от них культуре КВК [колоколовидных кубков] колесный транспорт зафиксирован неоднократно.
Само по себе использование волов в упряжи предполагает и наличие в языке населения, освоившего пахотное (сошное) земледелие, основных элементов упряжи ("ярмо" и др.) и создает еще до изобретения колеса предпосылки для возникновения повозки. Без сомнения, носители культуры Кёреш были подготовлены к внедрению, и, если бы он был у винчанцев, живших на ранней стадии своего развития с носителями культуры Старчево - Кереш чересполосно и на одних поселениях (см. ниже), то его не могли не освоить и носители культуры Кереш.
Уровень культуры Старчево - Кереш - Криш - Караново I, II соответствует портрету прасеверно-кавказской общности, синхронной ей по времена (VI - первая половина V тыс. до н. э.). Старчево-Кереш также представляется одной из самых высокоразвитых культур своего времени, сохранив лишь некоторые черты присвояющего хозяйва, в частности, рыболовство. Основу же хозяйства керешского общества составляло земледелие, которое на территории Болгарии (Караново I) было уже пашенным. Носители этой культуры сеяли просо, несколько видов пшеницы и ячменя. Овцеводческий уклон обусловил полукочевой образ жизни для части ее носителей. О молочном хоз-ве свидетельствуют находки дуршлагов на поселениях этой культуры. Там же обнаружены все животные, представленные, по данным лингвистики, в прасеверно-кавказской общности, включая осла и лошадь.
Приводятся лингвистические доказательства асиммиляции праиндоевропейским языком прасевернокавказских слов Археологических культур VI-V тыс. до н. э., приближающихся по уровню развития культурно-хозяйственных характеристик к прасеверно-кавказской общности в Азии нет. В Европе после культуры Кереш-Старчево к комплексу хозяйственно-культурных признаков ближе всего стоит культура линейно-ленточной керамики, образующая иногда в Среднем Подунавье ареальные связи, союзы с культурой Кереш (культурные группы Потисья). Здесь также представлены все домашние животные, что и в Кереше. Однако культурно-хозяйственный портрет прасеверно-кавказской общности не совпадает с суммой характеристик КЛЛК, в частности по земледелию. В КЛЛК земледелие - примитивное, подсечно-огневое с обработкой земли мотыгами.
Приводятся лингвистические доказательства асиммиляции праиндоевропейским языком прасевернокавказских слов и что ПСК диалект, из которого осуществлялись заимствования в ПИЕ, уже несколько отличался от исходного общесевернокавказского языка. Это позволило бы объяснить, почему в исходной ПСК системе отсутствуют индоевропеизмы (в случае равноправных ПСК-ПИЕ контактов ожидалось бы наличие контактов как в ту, так и в другую сторону, поскольку нет никаких оснований приписывания протосеверно-кавказцам более высокого уровня, чем протоиндоевропей-цам (там же, с. 154).
Археологический эквивалент прасеверно-кавказской общности, если считать Винчу протоиндоевропейской культурой, следует выбирать лишь из двух культур - Старчево - Кереш или культуры линейно-ленточной керамики, в контакты с которыми входила культура Винча на ранней стадии своего существования в V тыс. до н. э. Как указывалось выше, по хозяйственным характеристикам культура линейно-ленточной керамики дальше отстоит от портрета прасеверно-кавказской общности, чем Старчево - Кереш.
Контакты Винчи с культурой Кереш - Старчево прослеживаются на стадии Винча А, датирующейся серединой V тыс. до н. з. и в более раннее время на стадии прото-Винча. Ранняя Винча появляется в ареале культуры Караново I, II - Старчево-Криш-Кереш (Брукнер, 1978, с. 435). Исследователи на основании совстречаемости в одних культурных слоях разных памятников старчевской и винчанской керамики, подчеркивают мирный характер пришлой культуры Винчи с субстратом (там же). На вклад субстрата указывает включение некоторых форм кухонной керамики Старчево в винчанский керамический комплекс (там же), а также появление в Винче сосудов на ножках и отдельных элементов росписи. Мирный характер включения винчанского населения в керешско-старчевский массив подчеркивается отсутствием каких-либо укреплений на поселениях двух культур этого времени.
Ряд исследователей выдвинуло на этом основании гипотезу о возникновении Винчи на основе культуры Старчево-Криш-Кереш (Павук, 1969; Дискуссии, с. 594, 593). Значительная часть исследователей объясняет некоторый параллелизм во взаимоотношении обеих культур отнесением их к балкано-анатопийскому комплексу. Действительно, ряд керамических форм культуры Старчево-Криш можно объяснить ее анатолийскими истоками. Так, часть керамических форм Старчево находит безупречные аналогии в Хаджиларе IX и VI. Близкие к керешской формы керамики встречаются даже в верхних слоях Чатал Хююка, который, представляется возможным, относить к раннеиндоевропейской пракультуре. В целом культура Чатал Хююка, несмотря на территориальную близость, не дает каких-либо оснований для утверждения генетического родства с указанными малоазийскими памятниками. Все же представляется вполне допустимым предположение об ареальном союзе ранних праиндоевропейцев и прасеверно-кавказцев (или их предков) еще в Анатолии.
Керешские памятники в Причерноморье оказали влияние на днепро-донецкую культуру, а в чистом виде они доходят до низовьев левобережья Днепра. Опубликованные Титовой (1984, с. 33-37) материалы из стоянок на левобережье Днепра, относимых автором к Керешу, совершенно аналогичны IV/V слоям Ракушечного Яра, открытого нами и исследованного Т. Д. Белановской: тот же прочерченный и "паркетный" орнамент в виде параллельных и перпендикулярных полос - гребенкой и т. д.; те же небольшие донца с поддоном. Формы Ракушечного Яра повторяются в формах керамики с поселения Джангр и настолько близки к керамике этого неолитического поселения в северной части Северо-Восточного Предкавказья (раскопки П. М. Кольцова), что можно говорить об общем генезисе Ракушечного Яра и Джангра.
Все это приближает и не делает чем-то странным появление керешских памятников на Кавказе, хотя материал для установления северо-кавказско-индоевропейских связей малочисленен. Естественный вопрос, куда исчезли, имеют ли продолжение культуры носителей древнейших северо-кавказцев. Отметим, что горные области Северного Кавказа практически не изучены, а те немногие памятники, известные как предшествующие майкопским и куро-аракским, были относимы до недавнего времени к майкопской культуре (Замок, нижние слои Мешо-ко). Керамическая традиция этого культурно-хронологического горизонта характеризуется серо-коричневой лощеной керамикой, украшенной несколькими рядами по венчику и перпендикулярно спускающимися выпуклинами. Совершенно такая же орнаментация присутствует на этих памятниках и памятниках шому-тепинской культуры. Хронологическая позиция этих памятников - до-куро-аракская как на Северном Кавказе, так и в Закавказье (Мунчаев, 1987). Естественно поставить вопрос, который в настоящее время не может быть разрешен из-за малочисленности материала, о возможной генетической связи этих пред-майкопских северо-кавказских памятников с шому-тепинской культурой. Разрешение этого вопроса не входит в рамки этой работы. Подчеркнем лишь, что и те, и другие - первые на Кавказе коллективы, у которых экономический уклад построен на производящем хозяйстве.
Керешская культура - неолитическая, хотя на поздней стадии, вероятно, благодаря появлению Винчи, происходит знакомство ее носителей с металлом: одна медная поделка обнаружена в Старчево IV, синхронном прото-Винче. На поздних этапах, продвигаясь на восток, носители культуры Кереш не проявляют свое знакомство с металлом в памятниках левобережья Днепра, однако представление о культуре Ракушечного Яра как о культуре неолитической в корне неверное. На многих кремневых отщепах имеются следы медных окислов, что свидетельствует об энеолитической атрибуции Ракушечного Яра. Об этом же свидетельствует и возраст стоянки: дата IV слоя Ракушечного Яра находится на рубеже V/IV тыс. до н. э., а статуэтка в верхних горизонтах IV слоя, определенная Т. Д. Белановской как трипольская статуэтка времени триполья А, очень напоминает шому-тепинские фигурки.
Слои V тыс. до н. э. Ракушечного Яра содержат значительное количество мелкого рогатого скота, что свидетельствует о скотоводстве уже не придомного характера, а большое число костяных муфт, напоминающих буго-днестровские и шому-тепинские, могут свидетельствовать и о земледельческой экономике поселенцев Ракушечного Яра. Столь раннее появление производящего хозяйства принимается обычно как должное, а производящее хоз-во в этом регионе не могло появиться на местной основе: для этого просто нет никаких данных, ведь нижние слои РЯ древнее мариупольско-съезжинской общности. Не могли заимствовать ракушечноярцы элементы производящего хозяйства с Востока, т.к. на Древнем Востоке не известно аналогичных памятников в VI-V тыс. до н. э. Остается либо Кавказ, где в V тыс. до н.э. бытуют памятники ШТК и западный очаг производящего хоз-ва (Старчево-Кереш, КЛЛК и Винча).
Вполне вероятно, что под давлением появившихся в Попрутье и Побужье носителей КЛЛК племена буго-днестровской культуры, представляющие восточный вариант культуры Кереш, сместили к востоку до Днепра и далее на Дон и в предкавказские районы. Нехаев отмечает наличие нижнедонской неолитической керамики на поселении среднестоговского (домайкопского) времени Свободное в Адыгее.
Постановка вопроса о проникновении древнейших северно-кавказцев на Кавказ черноморо-азовским путем [т.е., с запада - с Балкан через Карпаты] представляется своевременным. Для решения этого вопроса на данных археологических источников необходимо большее накопление материалов, а самое главное - публикация нижнедонских и прикубанских памятников. Лингвистические факты о пребывании северно-кавказцев на Балканах и Карпатах были подняты Ивановым (1984, с. 13-14), предложившим КЛЛК [культуру линейно-ленточной керамики] и лендьелскую культуру в качестве их археологического эквивалента. Стрижаком были обнаружены северо-кавказские гидронимы "на левобережье Днепра" (Дьяченко, Шилов, Довженко, 1988, с. 11). Эти лингвистические данные как будто бы могут свидетельствовать в пользу предложенного нами пути движения. Таким образом, в контактах Винчи и Кереш - Старчево следует видеть субстратные отношения праиндоевропейцев с носителями пра-северно-кавказского субстрата, возможно, усложненные ареальными связями предков носителей этих языков на анатолийской прародине.
Проблема древнейших северно-кавказских мигрантов на Кавказе - ключ к локализации общесеверно-кавказской прародины - имеет лингвистический и археологический аспект. Лингвистический аспект проблемы появления древнейших северо-кавказцев на Кавказе заключается в решении проблемы, какими путями (разными или одним) проникли носители правосточнокавказского (ПСК) и празападнокавказского (ПЗК) на Кавказ. Лексические схождения ПСК и пракартвельского немногочисленны (Николаев, Старостин, 1984, с. 30), но очень важны, т.к. допускают возможность проникновения на Кавказ носителей прасевернокавказского, отпочковавшегося от своей языковой общности. Лексические схождения пракартвельского с ПЗК и ПВК свидетельствуют об их частичной синхронности, хотя с ПЗК они незначительны. Зато с ПВК лингвисты фиксируют активные контакты. [Странно, почему с абхазо-адыго-хаттами не контактировали - они же еще ближе были?]
Выявленная лингвистами языковая ситуация получает подтверждение и на археологическом материале. Контакты куро-аракской культуры - археологического эквивалента пракартвельской общности, не прослеживаются с другими археологическими культурами на западе ареала, а лишь на севере - с кубано-терской культурой, носители которой разговаривали на одном из диалектов древнеевропейского языка, и на востоке - с восточной группой этой же культуры. Носители последней, по Дьяконову, говорили на языке хуррито-урартской ветви северо-восточной кавказской языковой семьи (Дьяконов, Старостин, 1988, с.164). [Получается, что северокавказский анклав древнеевропейцев контактировал с картвелами, семитами и хуррито-урартами (правайнахцами)] Восточная группа КАК, являясь вместе с дагестанской группой этой же культуры эквивалентом прасеверно-кавказской языковой семьи, не может отражать языковые контакты с пракартвельским, на уровне, близком к прасеверно-кавказскому. Они должны были происходить в период формирования пракартвельской (куро-аракской) общности.
Археологичесий эквивалент первым северно-кавказским мигрантам на Кавказ надо искать в период, предшествующий куро-аракской культуре. Шому-тепинская культура является единственной в восточной части Западного и Центрального Закавказья культурой с производящим хозяйством. Лишь она в указанном регионе могла войти на финальной стадии своего существования в контакт с КАК. Анализ керамического комплекса ШТК Центрального и части Западного Закавказья привело к неожиданным результатам. Все формы этой культуры нашли аналогии в памятниках керешской культурно-исторической общности (КИО), представленной культурами Криш-Кереш-Старчево - буго-днестровской культурой. Наиболее точные параллели обнаружены в памятниках Кереш-Криш и ее восточного ответвления - буго-днестровской культуры. Территориально эти памятники располагаются в близких друг другу районах - Румыния, Молдавия.
Поражает, что все формы шому-тепинской культуры (Мунчаев, 1987) находят аналогии в буго-днестровской культуре (Маркевич, 1974а). Идентичной оказывается и орнаментика на сосудах. Орнамент - выпуклины, ямки под венчиком - характерен для керамики энеолита Кавказа и культуры Кереш (рис. 80: 4, 9). Прочерченный орнамент, образующий рисунок "паркета" имеется и в Кереше, и в шому-тепинской культуре, причем, это достаточно редкий узор. Поражает совпадение рельефных фигурок на стенках сосудов шому-тепинской культуры и культур Юго-восточной Европы - Старчево, Винчи, КЛЛК.
Типологически эти изображения восходят к Чатал Хююку. Функция изображений – охранительная, что подчеркивается воздетыми или разведенными руками. На одном из сосудов голова божества передана зооморфно, что уже встречалось в Чатал Хююке. Подобные совпадения форм, орнаментов, традиции "заговаривать сосуды" с помощью изображений-оберега нельзя считать случайным. Коэффициент совмещения комплексов Закавказья, и буго-днестровской и керешской культурами по Николаевой (1987) равен 0,9, что указывает на принадлежность к одной культурно-исторической общности. Но механизм связей сложен из-за малочисленности материалов и из-за малоазийских истоков культуры Кереш. Встает вопрос, проникла культура на Кавказ через Малую Азию, через Северное Причерноморье или морским путем вдоль берега Черного моря. Для последнего случая данных нет, т.к. памятники причерноморской полосы мало изучены. Все решает степень сходства шому-тепинских памятников с малоазийскими и румыно-молдавскими, и существование промежуточных памятников, фиксирующих миграцию.
Анатолийские формы находят некоторые параллели в закавказских памятниках шому-тепинской культуры. Формы хаджиларского комплекса более многообразны, чем керешского, а в закавказских памятниках находят аналогии только те малоазийские формы, которые находят параллели и в керешских памятниках. Кроме того, ряд форм Хяпжилара здесь вообще отсутствуют, в частности, бокаловидные и баночные сосуды. Нет "паркетного" орнамента; нет промежуточных северо-восточноанатолийских памятников.
Ключевые слова для поиска сведений по северо-кавказской компаративистике и иберокавказскому прото-языку:
На русском языке: северо-кавказская языковая праобщность, иберийско-кавказская праязыковая общность, прасеверокавказский язык,
северокавказский праязык, праиберокавказский язык-основа, палеокавказский протоязык, иберокавказский прото-язык;
На английском языке: Nord-Caucasian languages, Ibero-Caucasian.
|
).
|
|
|
|
|