Картвельский праязык и его прародина на сайте Игоря Гаршина. История пракартвел
Версия для печати

Пракартвельский язык и его родина

Главная > Лингвистика > Языки > Ностратические > Картвельские > Язык пракартвел

Этимологические словари праязыков: А | Б | В | Г | Д | Е | Ж | З | И | К | Л | М | Н | О | П | С | Т | У | Ф | Х | Ц | Ч | Э | Ю | Я

Разделы страницы по картвельскому языковедению (картвелистике):

Можете также провести сравнительный анализ с предковым праностратическом языком.


Картвельская праязыковая общность

Локализация картвельской языковой праобщности

Археологические культуры Циркумпонтийской металлургической провинции

Археологический эквивалент пракартвельской общности при локализации ее в Центральном Закавказье и частично в ее западной части при ограничении временным диапазоном в пределах III тыс. до н. э. однозначен, поскольку никакой другой культуры, кроме куро-аракской, в это время и в этом месте не существует (Кушнарева, 1970, с. 181 - 182; Мунчаев, 1975, с. 193). Лишь на рубеже III/II тыс. до н. э. куро-аракская культура сменилась выросшей на ее основе алазано-баденской культурой (Глонти, с. 81-83, рис. 2), генетически связанной с последующей триалетской. Непрерывное культурное развитие в Центральном и частично Западном Закавказье не только подтверждает мысль Джапаридзе (1976, с. 186) и Дьяконова (1982, с. 18) о пракартвельской атрибуции куро-аракской культуры, но и делает ее единственно возможной в указанном регионе.

При этом вполне вероятно предположение Дьяконова о хурритоязычности куро-аракских племен в восточной части Закавказья, поскольку поселения восточной части Закавказья, особенно северо-восточная группа, по Кушнаревой - Чубинишвили (1970. с. 77) значительно отличается от центрально-кавказской "характером построек и сложной системой очагов", а также керамикой (там же, с. 144). "Определенную специфику имеет посуда из группы поселений, локализующихся в юго-восточных пределах куро-аракской культуры" (там же, с. 145).

Попытка Меликишвйли (1965) придать куро-аракской культуре индоевропейскую атрибуцию не может быть признана состоятельной, поскольку эта культура не имеет производных ни в Восточной, ни тем более в Западной Европе. По этой же причине не подходит и гипотеза Гамкрелидзе и Иванова (1984, с. 897-894) о том, что часть куро-аракской культуры скрывает под своей вуалью определенную группу населения, только оторвавшуюся от индоевропейской общности, эквивалентом которой они считают более южную халафскую культуру. Индоевропейское влияние на население куро-аракской культуры они видят в обнаружении в ее памятниках свидетельств знакомства с колесным транспортом, лошадью и появления в ее ареале нового курганного обряда погребения. Однако всех этих признаков нет в халафской культуре (Гамкрелидзе, Иванов, 1984, с. 891-892), а в куро-аракской культуре они появляются в памятниках развитой и поздней поры ее существования, а концентрируются, в основном, в северной части ареала этой культуры.

Также заметим, что существует предположение о куро-аракском характере ярмукской культуры (Израиль, VI-VII тыс. до н.э.), носители которой переселились в Долину Нила в додинастический период Древнего Египта и породила фаюмскую культуру (V тыс. до н.э.). [Судя по большей древности, это куро-аракскую культуру нужно считать вариантом ярмукской. А если хурритоязычные ярмукцы переселялись в Африку - может быть там (скорее всего, среди изолированных суданских языков) обнаружатся языки, родственные восточно-кавказским?] Возможно, как на Кавказ, так и в Северную Африку, ярмукцы принесли и мегалитическую традицию.

На иллюстрации вверху слева показана северная часть Циркумпонтийской металлургической провинции в раннем бронзовом веке. На карте можете видеть археологические культуры, памятники и очаги металлопроизводства в этом регионе: 1 - культура Трои I (очаг металлургии); 2 - культура Эзеро (очаг металлообработки); 3 - трансильванский очаг; 4 - культура Брно-Лишни-Евизовице; 5 - ямная культурная общность (очаг и металлургии и металлообработки); 6 - усатовская культура (очаг металлообработки); 7 - софиевская культура (очаг металлообработки); 8 - новотитаровская культура; 9 - майкопская культура (очаг металлургии); 10 - куро-аракская культура (очаг металлургии); 11 - границы ЦМП; 12 - предполагаемые границы.

Центрально-предкавказские памятники куро-аракской культуры - картвелы?

Центрально-предкавказские памятники куро-аракской культуры за исключением открытого В. П. Любиным комплекса из грота Шау-Лагат в Куртатинском ущелье (урочище Фаскау) не были известны до наших раскопок в предгорной зоне Северной Осетии (Николаева, Сафронов, 1980, с. 18-80). Это открытие позволило автору отнести к финальной поре куро-аракской культуры некоторые комплексы из Кабардино-Балкарии (Кабардинский парк, 2/1, 4/1), относимые ранее к так называемой "северо-кавказской культуре" (Сафронов, 1978, с. 73). В совместной с Николаевой работе мы подробно описали куро-аракские комплексы из раскопанных нами курганов в Северной Осетии и обосновали это, подчеркнули на корреляционном графике отличия их от керамической традиции кубано-терской культуры (КТК), выделенной в том же сборнике Николаевой (1980, с. 97-119), показали на данных стратиграфии чересполосное сосуществование куро-аракской культуры с кубано-терской культурой на ранних этапах ее существования, привели куро-аракские корреспонденции каждому керамическому типу в погребальных комплесах дзуарикаусских курганов, относимых нами к куро-аракской культуре (Николаева, Сафронов, 1980, с. 76, рис. 27).

Куро-аракская атрибуция указанных комплексов не вызвала возражений у исследователей. Лишь Мунчаев, принявший без ссылок на авторов их дату дзуарикаусских курганов и их вывод о хронологическом стыке с кубано-терскими (или северо-кавказскими, по Марковину), малокорректно поучал авторов, что "рассмотренные комплексы представляют хронологически ограниченный период на грани эпох ранней и средней бронзы, когда здесь начала распространяться северо-кавказская культура" (Мунчаев, 1986, с. 38 сравнить: Николаева, Сафронов, 1980, с. 74), опять же вслед за нами указывая (там же, с. 74, рис. 27): "несмотря на заметные южные влияния, которые прослеживаются на керамике и металле этих памятников, последние отражают процесс культурного развития тех р-нов, где в 3 тыс. до н.э. "столкнулись" и пришли во взаимодействие майкопская и куро-аракская культура" (Мунчаев, 1986, с. 38);

Не отрицая возможности "взаимодействия майкопской и куро-аракской культур" все же укажем, что в курганах Дзуарикау они разделяются стратиграфически кубано-терскими памятниками. Выделенные нами куро-аракские памятники в этих районах не связаны с майкопскими ни по керамике, ни по металлокомплексу, но сопоставляются с закавказскими поздне-куро-аракскими памятниками типа Сачхере и других и комплексно, и отдельными типами. Это позволяет однозначно определять для них куро-аракскую линию развития. Этот вывод не противоречит и мысли Мунчаева о синхронности наших погребений с алазано-баденской культурой, хотя не исторично пенять нам на неупоминание этой культуры, если ее выделение (Гобеджишвили, 1980) и выход нашей статьи произошли одновременно в 1980 году.

Наше заключение об отнесении куро-аракских комплексов Дзуарикау к финальному этапу ранней бронзы - РБ III, т. е. к 21 в. до н.э. не противоречит дате начала алазано-беденской культуры, памятники которой зафиксированы в ряде центральных раойнов Северного Закавказья. В это же время в Южной Осетии продолжается культура сачхерских курганов, относимых некоторыми (Кушнарева, 1970, с. 62) к заключительному этапу куро-аракской культуры; в горах Северной Осетии эта культура продолжает свое развитие без видимых изменений. Это подтверждается не только нашими раскопками подкурганных куро-аракских памятников в Дзуарикау, но и исследованиями грунтовых куро-аракских могильников (Загли Барзонд I, II и нижне-кобанский могильник) и поселения в кобанском ущелье (Ростунов, 1985, с. 94-130). Керамика куро-аракских погребений в Загли Бар-зонд I, II почти идентична керамике выделенных нами куро-аракских комплексов в Дзуарикау, что делает излишними сомнения Мунчаева в куро-аракокой их атрибуции.

Не сомневается в куро-аракской атрибуции дзуарикаусских погребений и автор раскопок могильника Загли Барзонд, Ростунов, и приводит доказательства, дополнительные к нашим, выявляет в этом р-не 31 погребальный комплекс куро-аракской культуры. Им (Ростунов, 1985) подробно разрабатывается и расширяется число названных нами куро-аракских корреспонденции для Дзуарикау в куро-аракских памятниках Сачхере (Николаева, Сафронов, 1980, с. 76, рис. 27: 1 и 1а), в верхних слоях поселения Амиранис-Гора (там же, с. 76, рис. 27: 2, 2а, 3, За) и Квацхелеби (там же, с. 76, рис. 27: 5, 5а и 6, 6а).

В целом устанавливаемая Ростуновым ориентировка связи северо-кавказских памятников на куро-аракские Закавказья такая же, как и в нашей первой публикации Дзуарикау Из юго-западных памятников Грузии корреспонденции с центр.-предкавказскими имеются в основном на поселении и могильнике в Амиранис-Гора (Алалцихский р-н). Более сев.-вост. территории с памятниками Сачхере, Корети, Царцис-Гора, с одной стороны, вплотную примыкают к центрально-предкавказским, с др. стороны, они почти полностью смыкаются с ареалом сев.-зап. группы КАК (Кушнарева, Чубинишвили, 1970, с. 72-77), сконцентрированной в Шида-Картли и далее на юго-востоке с памятниками Кахетии. Эти памятники, существовавшие на протяжении всего 3 тыс. до н. э. составляют близкую в территориальном (1970, рис. 20) и культурном отношении групп (с. 77), а по временным и лингвистическим данным только и могут соответствовать пракартвельской общности.

Северная граница пракартвельской общности, по данным археологии, должна определяться по наиболее северным памятникам куро-аракской культуры, зафиксированным на южной кромке предгорной зоны Центрального Предкавказья. Исходя из изложенных выше аргументов здесь должны были происходить контакты носителей картвельского языка-основы и диалекта древнеевропейского (северного индоевропейского) языка.

Языковые и культурно-исторические контакты и связи пракартвелов

[Послушайте сочетания согласных во фразах на сесото (один из языков банту) и в грузинских словах. Почитайте о наличии негроидов в современной Абхазии, Батуми (еще 100 лет назад) и в нартских эпосах. О том, что банту пришли с севера в те места, где жили бушменоиды (и, кстати, в койсанских языках тоже есть параллели с восточнокавказскими). Об изолированных басках в Пиренеях рядом с Северной Африкой - их язык имеет грамматические и лексические сходства с кавказскими. О том, что картвельская семья наиболее близка индоевропейской из ностратических... Может быть, картвельский образовался из индо-картвельского после смешения с предками банту?]

Семито-пракартвельские языковые контакты

Что показательно, в картвельских языках названия числительных первого десятка заимствованы из семитских языков. (Олег Мудрак)

Семито-пракартвельские языковые контакты, по мысли тех же авторов, предполагают существование определенной "области на Ближнем Востоке, где могли происходить контакты семитских языков как с индоевропейской праязыковой системой, так и с системой южно-кавказского (картвельского) праязыка" (там же, с. 880). По мнению Гамкрелидзе и Иванова, индоевропейский, семитский и картвельский языки имеют "сходство вплоть до изоморфизма в схеме оформления языковых структур, что могло быть результатом длительного взаимодействия этих языков в пределах определенного ареального единства - союза языков" (там же, с. 871). Свой вывод авторы подтверждают наличием числительных и некоторых других слов, заимствованных из семитского в картвельский и, возможно, в индоевропейский (Гамкрелидзе, Иванов, 1084, с. 878-879).

Работа Палтимайтиса (1984) "Пять важных картвело-балтийских и картвело-семитских схождений" позволяет уточнить уровень заимствований как "балто-индоевропейский, т. е. древнеевропейский-общекартвельский". Некоторые из этих схождений свидетельствуют "о заимствовании из балто-индоевропейского в картвельский, а также о картвельских заимствованиях из семитского" (там же, с. 79). Влияние общекартвельского на семитский в целом не прослеживается. Следовательно, контакты пракартвельского должны быть происходить с каким-то семитским диалектом и в стороне от основной массы семитоязычного населения. Такие контакты не могли происходить, вопреки утверждению Гамкрелидзе и Иванова (1984, с. 880) на территории одной из областей Ближнего Востока. Ведь Центральное и Западное Закавказье - область распространения общекартвельского и Северная Сирия, ближайшая к этому региону область семитоязычного населения отделены друг от друга многими сотнями километров и высокими горными хребтами. Остается предположить, что эти контакты могли осуществляться в каком-нибудь районе общекартвельской прародины или на приграничных с ней территориях.

Единственной семитоязычной культурой на Кавказе была, возможно, майкопская. Майкопская культура - археологическое свидетельство пребывания семитоязычного населения в пределах и у границ общекартвельской прародины. Связи майкопской (семитоязычной) культуры с куро-аракской в настоящее время общепризнанны. Майкопские керамические комплексы обнаружены в нижних слоях куро-аракских поселений в центральных районах Северного Закавказья (Глонти, 1987, с. 80-87); к в такой же стратиграфической ситуации в предгорной зоне Центрального Предкавказья, где нами было установлено хронологическое следование позднекуроаракских подкурганных погребений вслед за майкопскими комплексами (Николаева, Сафронов, 1980, с. 18-80). В горных районах Центрального Предкавказья майкопские комплексы можно (судя по находке майкопского топора в куро-аракском комплексе из Кобанского ущелья) синхронизировать с куро-аракской культурой. В Куртатинском ущелье Северной Осетии майкопская культура, вероятно, входила в непосредственные контакты с куро-аракской культурой. Фрагменты майкопской керамики обнаружены на куро-аракском памятнике, в пещерной стоянке грота Шау-Лагат (Мунчаев, 1975, с. 351). Обнаружение майкопской керамики в одном слое с куро-аракской керамикой на поселении Луговое (Чечено-Ингушская АССР) позволило Мунчаеву (с. 351) уверенно провести частичную синхронизацию двух культур и установить их сильное взаимовлияние.

Таким образом, зона контактов семитоязычного (майкопского) населения и носителей общекартвельского языка-основы (куро-араксин-Ц1.в) устанавливается в тех же центральных районах Сев. Закавказья и Центр. Предкавказья, где были выявлены древнеевропейские инновации (курганы, повозки, сосуды на ножках и др.). Все это позволяет считать эти территории зоной контактов пракартвел с носителями диалектов древнеевропейского и древнесемитского языков.

Пракартвельский язык

Из книги Яна Брауна "Euscaro-Caucasica": «Когда баски потеряли контакт с остальными картвельскими племенами» и др. (https://vk.com/topic-7581208_23501454):

I. Фонологическая система пракартвельского языка

Фонологическая система пракартвельского языка выглядела, по мнению автора, следующим образом:

vocales
a, e, i, o, u
semivocales
j, w
consonantes
b, p, p’, m
d, t, t’, n, l, r
dz, c, c’, z, s
g, k, k’, γ, x
ʔ, q, q’
h

Начинает формироваться также четырехчленная группа слогообразующих согласных (сонантов), в которую входят R, L, N и M.

II. Морфонологическая структура пракартвельских корней

Построенные из вышеупомянутых фонем первичные корни, номинальные и вербальные, помещаются в рамках точно определенной модели. Корни эти преимущественно моносиллабические, типа CV или CVC. Внутри категории глагола допускаются также, хотя и редко, корни, состоящие из одной только согласной. Статистические подсчеты указывают на особенно частое употребление в начале корней велярных, фарингальных и ларингальных согласных, а также дентальных аффрикат. Начальные согласные могли также в некоторых рядах характеризоваться первичной лабиализацией. В структурном типе CVC в качестве конечного согласного выступают чаще всего l, r, n, b, m и d, реже – аффрикаты dz, c, c’ и спиранты z и s. В этом же типе можно еще выделить подгруппу со структурой CVlC, CVrC и CVnC. К праязыковому периоду следует отнести субстантивные префиксы ba-, be- и bi- (примеры: груз. pa-šu < *ba-šu «внутренности», bat’k’ani «ягненок», bu-č’unč’vel-i «муравей», сван. pa-tw < *ba-tw «волосы», bi-k’enčxal «клен», pi-k’w < *bi-k’w «козел» и др.), грамматическое значение которых еще не вполне ясно, а также служащие для образования партиципиальных форм префиксы ma-, la- и i-.

Наиболее древние номинальные словообразовательные суффиксы характеризуются чаще всего структурой -Vl, -Vr, и –Vn.

Морфология пракартвельских имён и глаголов

Для раннего периода можно восстановить общие формы личных местоимений: *mwe-na/me-na «я», *hwe-na «ты», *kwe-na «мы» и *twe-na «вы». Функцию личного местоимения 3 лица исполняло указательное местоимение. К первичным интеррогативам относятся корни wi/mi, а также na «кто» и sa «что».

В пракартвельском языке существовала уже развитая деклинация имен, охватывающая 7 падежей. Вот их парадигма: casus absolutivus –0; nominativus в определенной форме –i; ergativus в определенной форме –man, -k, -m; genetivus –is, -in; dativus-locativus –as/-s, -an/-n; allativus –ad/-d.

Большим разнообразием отличались в пракартвельских диалектах формы множественного числа имен и глаголов. Перечислим здесь в качестве примеров плюральные суффиксы –en, -an, -ed, -nar, -ar и -eb.

В пракартвельском глаголе различались следующие морфологические категории [глаголов]:

  1. Статичность и динамичность
  2. Переходность и непереходность (при непереходном глаголе субъект имел форму номинатива, при переходном – эргатива)
  3. Дюративный и моментальный аспекты
  4. Causativum (префигированный показатель ra-)
  5. Категория лица (субъектного и объектного)
  6. Протоверсия
  7. Категория числа
  8. Аффирмативные и негативные формы глагола

Наиболее простая из возможных форм verbum finitum состояла из 1-2 морфем (например: q’av «делай это!», v-c’ev «я лежу»), наиболее полная – из 8 (например: /ga-/ve-v-a-r-k’w/-iv/-n-i-t «мы действительно обычно исследуем эти вещи»). Последовательность морфем в теоретической модели пракартвельского глагола представляется следующим образом: praefixus affirmationis/negationis + praefixus personalis + Charaktervokale + praefixus causativi + radix + suffixus numeri pluralis objecti + suffixus aspectualis + suffixus pluralis subjecti. В глагольной форме обозначено при помощи специального префикса только одно лицо: в verbum intransitivum – лицо субъекта, в verbum transitivum – лицо прямого объекта. Попытаемся восстановить вероятное исходное положение в данном участке конъюгации глагола на примере двух предложений

ПРАКАРТВЕЛЬСКОЕ: *mwe-na/me-na v-c’ev (др.-груз. me v-c’ev) «я лежу»; *man mwe-na/me-na v-par-i (др.-груз. man me m-par-i-s) «он меня прикрывает».

ПРАБАСКСКОЕ: *nu n-a-tza «я лежу»; *har-k nu n-a-kar «он меня несет».

Субъектно-объектные глагольные префиксы были по существу редуцированной формой личных местоимений. Первое лицо единственного числа v-/m- увязывается с прономинальным корнем *mwe, второе лицо h- - с прономинальным корнем *hwe. Происхождение префикса третьего лица единственного числа *d-/l- еще окончательно не выяснено. В развитии личных форм глагола во множественном числе находят выражение две тенденции. В группе диалектов, которые дали начало грузино-занскому и сванскому, личный префикс остается неизменным, а плюральность формы обозначена при помощи специального суффикса. В прабаскском же диалекте личные префиксы во множественном числе связаны, так же как и в единственном числе, с формами соответствующих им самостоятельных личных местоимений.

Дальнейшее развитее пракартвельского полиперсонализма привело к возникновению второго ряда личных аффиксов, которые должны обозначать лицо косвенного объекта. Здесь имеются в виду картвельские префиксы m-, g-, h- и gw-, а также баскские суффиксы –d, -g, -gu и –zu. Эти аффиксы, несомненно прономинального происхождения, обладали еще довольно большой самостоятельностью, чем можно было бы объяснить тот факт, что в грузино-занском и и сванском диалектах они заняли позицию перед глаголом, а в прабаскском диалекте – после глагола. Пракартвельская конъюгация охватывала первоначально только два ряда глагольных форм, выражающих два отдельных аспекта действия – дюративный и моментный. Вторая серия времен и наклонений древнегрузинского глагола (оппозиция permansivum/aoristus) и двухчленная конъюгация старых баскских синтетических форм глагола (ср. баск. d-a-kar «он несет» и z-e-karr-en «он принес») являются реликтом той давней эпохи. Мы разделяем взгляд профессора А. Чикобава [1] и профессора Alice Harris [2], что так называемая вторая серия конъюгационных форм в картвельских языках, вместе с характерными для нее морфологическими и синтаксическими чертами, являлась основой для всего дальнейшего развития системы картвельского глагола.

Труды по картвельскому праязыку и его реконструкции

Также смотрите литературу по картвельскому языковедению.


Главная > Лингвистика > Языки мира
Картвельские : Пракартвельский Грузинский | Занские | Сванский | Картвелистика | Баско-картвельские сближения

Грузинские алфавиты | Кавказские порталы | Образование

На правах рекламы (см. условия): [an error occurred while processing this directive]    


© «Сайт Игоря Гаршина», 2002, 2005. Автор и владелец - Игорь Константинович Гаршин (см. резюме). Пишите письма (Письмо И.Гаршину).
Страница обновлена 22.03.2024
Яндекс.Метрика